Страница фестиваля на Facebook Видеоканал фестиваля на Youtube
az  en  ru

Фестиваль с двумя кульминациями

Лейла Абдуллаева, «Азербайджанские известия», 24.04.2013. Оригинал материала



Авангардные идеи в блестящем исполнении превратили музыкальный форум в яркое событие

Отгремели последние аккорды Пятого фестиваля имени Кара Караева, посвященного современной музыке. Шесть дней насыщенной программы пролетели в калейдоскопе жанров и идей, и на каждом из концертов этой не по-бакински холодной весенней недели музыка звучала как приглашение к размышлениям, спорам, дискуссиям, одним словом, будоражила умы.

Преамбула из области культурологии

Вообще-то в том, чтобы будить мысль и воображение, наверное, состоит назначение любого искусства (хоть старинного, хоть суперавангардного), потому как феномен его изначально предполагает адресность. Другая столь же сущностная его черта состоит в принципиальной неисчерпаемости смыслов. Вот это последнее понятие на протяжении всей истории музыки то и дело подвергалось сомнению. Время от времени появлялись авторы, провозглашающие идеи «чистой» музыки, чего стоит один Стравинский с его знаменитым «Музыка не выражает ничего!» Но во всех подобных случаях сама яркость и выразительность средств, к которым прибегали композиторы, свидетельствовали, как минимум, об огромном желании убедить слушателя, а значит, говорили о наличии определенной идеи. Другое дело, что современная музыка, начиная со времен первой мировой войны, в цепочке «автор — слушатель» все больше ориентировалась на способность второго воспринимать, а часто и домысливать, доразвивать предлагаемые его вниманию тексты. В результате наблюдаемая сегодня в большинстве современных опусов принципиальная самоустраненность автора зачастую превращает акт наслаждения красотой в процесс разгадки смысловых ребусов — занятие, впрочем, по-своему увлекательное и приятное.
Вот эта возлагающаяся на публику интеллектуальная нагрузка и делает фестивали современной музыки событием, обращенным отнюдь не к широкому кругу лиц, а к тем, кому подобные путешествия в мир воображения представляются интересными, причем среди этих последних могут быть не обязательно музыканты-профессионалы. И все-таки, учитывая достаточно нестандартные решения в подходах к самому феномену художественного текста, требующие от слушателя определенной подготовленности, организаторы нынешнего фестиваля вот уже во второй раз разделяют его на две дополняющие друг друга части: концертную и теоретическую. И это представляется в высшей степени уместным, так же как и наличие некой концепции, объединяющей всю программу.
Еще одной особенностью последних двух фестивалей стал опять-таки концептуальный выход за пределы чисто музыкального исполнительства в сферу других жанров, вспомним замечательные сюрреалистические фильмы и фильм о Штокхаузене, показанные на прошлых караевских днях. На сей раз подобная смежная с музыкой сфера была заманчиво маркирована многообещающим названием опуса аргентинца Маурисио Кагеля «Ночное кабаре» при участии испано-немецкой танцевальной группы.
О нарушенных в данном случае обещаниях — позже. Сейчас же несколько слов о концепции фестиваля, которая в самом общем плане была сфокусирована вокруг проблемы: музыка — современный мир. Именно подобная оппозиция пришла на смену аналогичных: «человек и мир», «художник и мир», характерных для предшествующих эпох. По-разному воплощаясь в программах концертов, тема эта обретала те или иные решения, многие из которых возлагались на усмотрение слушателя. Ненавязчивые, элегантные названия, предпосланные каждой программе, лишь пунктиром обозначали тип содержания (жанр) того или иного концерта, например, «Время — реальное и воображаемое» или «Три перекрестка», или «Орган +» и т.д. К чести организаторов, были продуманы не только программы всех десяти концертов, но и порядок их проведения. Так, первый, заглавный вечер, посвященный симфонической музыке в ее достаточно традиционных жанрах, в контексте всего фестиваля воспринимался как некий прочный мост, соединивший традиционное и новаторское в органичном единстве. Цепочка: Дмитрий Шостакович — Кара Караев — Хайям Мирзазаде воспринималась как аллюзия на путь развития азербайджанской композиторской школы. Последовавшая же на следующий день конференция явилась своего рода введением ко всей остальной программе, представленной как классиками ХХ века — Шенбергом, Веберном, Кейджем, Лигети, Берио, так и менее известными именами.

На стыке науки и музыкальной практики

Сразу скажем, что заявленная на конференции сугубо научная проблематика, касающаяся таких ключевых для современного искусства понятий, как дискурс, контекст, интертекстуальность, выступала неким вторым планом и выступлений, и последовавшего вслед за ними обсуждения. На поверку же конференция вылилась в живой, интересный разговор о проблемах бытования современной музыки. Позволю себе остановиться на нем подробно, потому как подобное включение музыкальной проблематики в широкий контекст современной культуры представляет интерес не только для профессионалов. Взять хотя бы первое выступление, задавшее полемический тон всему мероприятию, — доклад Джахангира Селимханова. Он касался не столько знакового для современной музыки опуса — Симфонии Лучано Берио, сколько ситуации, сложившейся в культуре в наши дни. Так, если модернизм начала ХХ века развивался под лозунгом «начать все с нуля», а сменивший его постмодернизм, наоборот, провозгласил художественный текст неким универсальным полем пересечения самых различных стилей и техник, то сегодняшний так называемый «мета-модернизм», тесно связанный с существованием такого феномена современности, как социальная сеть, провозгласил ценность множества единичных, неповторимых точек взглядов на мир. Недаром вошел в широкое употребление термин «локативные медиа»: ведь каждый человек, к примеру, имеющий фотоаппарат, может зафиксировать что-то необычное, интересное и, выложив в Интернете, стать своего рода художником-творцом. Вот и в мире моды появились так называемые fashion-блогеры, к мнению которых стали прислушиваться нисколько не меньше, чем к крупным магнатам. Вот такой, прямо скажем, неожиданный поворот от музыки к социокультуре.
Конечно, в выступлениях присутствовала и сугубо музыковедческая проблематика, но опять же, благодаря профессионализму ведущего конференции Рауфа Фархадова, в каждом случае провоцировала дискуссию на общекультурные темы. Например, сообщение грузинского ученого Кетеван Болашвили, посвященное теоретическим работам одного из мэтров авангарда Пьера Булеза, выдвинуло на первый план проблему соотношения музыкального текста и его интерпретатора: коль скоро новые произведения подчиняются законам так называемых «открытых» форм, возрастает роль исполнителя как сотворца композитора. Очень содержательными были доклады двух наших соотечественниц, ныне работающих в таких крупных центрах мировой культуры, как Москва и Санкт-Петербург. Доклад Анны Амраховой, посвященный новым принципам формообразования, был интересен не столько виртуозным жонглированием научными терминами, все больше из области социолингвистики, сколько наработанным опытом анализа множества современных композиций. Например, если часть музыкального произведения составляет разговор девушки по мобильному телефону, то понятно, что в терминах классического музыкознания такой опус не проанализируешь и т.д. и т.п. Другая бывшая бакинка Гюляра Садыхзаде, музыкальный критик, обозреватель многих европейских фестивалей (достаточно назвать Зальцбургский или Байройтский), выступила с сообщением о месте современной музыки в программах классических фестивалей. Оказывается, сегодня существует практика включения подобных опусов в виде своеобразных постлюдий к тем же симфониям Бетховена, как это было, к примеру, сделано в концертах оркестра Баварского радио, или к музыке Моцарта. Наряду с перечислением подобных интересных фактов музыковед коснулась и темы стимулирования обществом того или иного типа музыки, достаточно вспомнить музыку так называемой «новой простоты», мода на которую началась после того, как кто-то записал на виниловый диск григорианский хорал. К слову сказать, успешность менеджеров и интендантов фестивалей во многом определяется именно такой способностью улавливать те или иные настроения и пристрастия общества.
В завершение конференции прозвучал доклад азербайджанского музыковеда Зюмрюд Дадашзаде с многообещающим названием «Кара Караев. Взгляд из ХХI века». Сообщение это, содержавшее много интересных цитат и отличавшееся вполне личностным отношением к теме, спровоцировало, тем не менее, бурную дискуссию: слишком уж очевидным было замалчивание многих серьезных проблем дня. Здесь остается добавить, что полемика — такой же индикатор успешности любого научного форума, как и круг заявленных проблем.
Теоретическая часть фестиваля получила продолжение и на следующий день в виде включения в качестве преамбулы к фортепианному концерту небольшой лекции Рауфа Фархадова с шокирующим для широкого слушателя названием «Дегенеративная музыка» Третьего рейха и «Несуществующая музыка» в СССР». Понятно, что речь здесь шла о параллелях между двумя тоталитарными режимами в их неприятии авангардного искусства. В частности, докладчик высказал весьма актуальную на все времена мысль, что подобные запреты и кампании гонений в обществе часто приводят к обратному эффекту, способствуя повышенному интересу к явлению. Очень уместным сопровождением к концерту явился и видеоряд — слайды, демонстрирующие картины художников-авангардистов, подвергавшихся в разные времена запрету в двух означенных странах. Одним словом, продуманность мероприятия в деталях налицо.

Миссия проводника

Плавно переходя от теоретических идей к реальному звучанию музыки, хочется выделить в особый параграф музыкальную интерпретацию, проще говоря, поговорить об исполнительском уровне фестиваля. Тем более что фигура исполнителя во многих современных опусах, как было уже отмечено, мыслится в функции соавторства, сотворчества с композитором. Опять-таки подобный тандем всегда существовал: любое композиторское творчество предполагает фигуру исполнителя как проводника авторских идей, красота здесь рождается только как результат синтеза двух художественных мировосприятий. И вот нынешний фестиваль преподнес всем тем, кто любит музыку (и не только современную), поистине драгоценный подарок в виде выступления на сцене филармонии в течение двух вечеров амстердамского ансамбля Asko Schonberg.
Ансамбль солистов — то самое название, которое лучше всего определяет этот безупречный стиль исполнения. В первой программе звучали произведения малоизвестных у нас авторов, музыка, прямо скажем, достаточно не привычная в смысле отсутствия таких ориентиров восприятия, как протяженная мелодия или жанровые аллюзии. Но как же здорово, что называется, на одном дыхании все это слушалось! «Камерный концерт» корейского композитора Исанга Юна, демонстрирующего драматургию контрастов в весьма нестандартном воплощении, или опус итальянца Сальваторе Шаррино, о котором можно сказать, перефразируя известное музыковедческое определение «работа со звуком», что это «работа с тишиной», или композиция голландского автора Луи Андриссена — своеобразные вариации на простую гамму, ширящуюся и обрастающую новыми смыслами в переходах от одного инструмента к другому, или праздничный, балансирующий на грани попсы и академизма, опус американца Джона Адамса — интересным было все.
Художническое отношение к музыке как языку образов и тайных смыслов отличало, прежде всего, дирижера Рейнберта де Леу, ну и, конечно, каждого из солистов. Потому и не хотелось думать о технике композиции — красота, она ведь предполагает непостижимость.
Подобное же ощущение совершенного исполнения подарила фортепианная игра Алексея Любимова, которого старшее поколение музыкантов помнит еще со времен первых фестивалей. В интерпретации музыки Джона Кейджа он выступал как самый настоящий проводник идей композитора. Ведь так называемое «подготовленное» фортепиано в композициях Кейджа приобретает всевозможные непривычные краски, вплоть до оркестровых тембров: то слышится свист флейты, то дробь малого барабана, то шепот челесты. И вместе с тем в интерпретации Любимова инструмент все время сохранял именно свою фортепианность, сохранял, благодаря мягкому прикосновению, светящемуся нейгаузовскому звучанию, разным оттенкам внутри пьяно и форте. Оставалось сожалеть, что в зале почти не было студентов и преподавателей кафедры фортепиано — ведь пианиста такого уровня в Баку не так часто услышишь.
В продолжение разговора о фортепиано нельзя не сказать, что весьма достойно выглядела наша Гюльшан Аннагиева в исполнении музыки немецких и русских авангардистов (тот самый концерт «Дегенеративной музыки»). Крепкая, трудоспособная пианистка, она одна из немногих в Азербайджане, кто проявляет интерес к современным опусам. Исполненные ею произведения Шенберга, Веберна, Кшенека, Хиндемита, Уствольской, Волконского, Каретникова потребовали интеллекта и выдержки, и уже сам факт выбора подобной, не простой для восприятия, программы и донесения ее до нашего слуха заслуживает большой похвалы и благодарности. А вот японка Каори Нишии, солировавшая при исполнении фортепианного концерта Шенберга, была, как говорится, ниже всякой критики: безликое, серое исполнение, тот случай, когда солист играет не музыку, а ноты. Впрочем, от подобных неудач не застрахован ни один фестиваль. И другим таким, мягко говоря, не оправдавшим ожиданий зрителей представлением стало означенное «Ночное кабаре» — мрачно-серая музыка, да и танцы, прямо скажем, особо оригинальными изысками не отличались. Впрочем, часть публики сочла это вполне любопытным.

Похороны контрабаса:
первая кульминация


Одним из ярких филармонических вечеров по праву можно считать авторский концерт художественного руководителя фестиваля Фараджа Караева (жест вполне уместный, учитывая, что ему в этом году исполняется 70) — то самое соответствие музыки и уровня ее исполнения. Дело в том, что сотрудничество композитора с ансамблем Asko Schоnberg началось еще в 90-х годах, когда его художественный руководитель Элмер Шенбергер предложил композитору осуществить два проекта: оркестровать одно из фортепианных произведений Скрябина и написать собственный крупный опус. Так появились на свет оркестровая версия Десятой сонаты Скрябина и произведение под названием Ist es genug.
Кроме них в концерте прозвучали еще две композиции. Сочинение под названием Hommage a Alexei Lubimov представляет собою новую инструментовку музыки «Облаков» из оркестровой сюиты «Ноктюрны» Клода Дебюсси с добавлением вокальной партии на текст Стефана Малларме «Кризис стиха». С точки зрения рационального восприятия — пример взаимовстречи, взаимодействия разных художественных текстов в едином пространстве современного произведения. С точки зрения эстетического восприятия — опус, демонстрирующий безупречный вкус и чувство стиля. Красота таилась в созерцании и недосказанностях — это настроение прекрасно уловила и передала в своем пении Фарида Мамедова, певица со столь же развитым музыкальным воображением, сколь и интеллектом.
Не менее красиво и печально прозвучал опус под названием …a crumb of music for George Crumb, созданный Фараджем Караевым в 1985 году в посвящение американскому композитору, прославившемуся своими смелыми экспериментами в области звука. Композиция с вполне ощутимой внемузыкальной идеей и драматургией контрастов, осуществленной при помощи разнообразного арсенала необычных средств, своего рода экспериментов со звуками и шумами. При этом особая выстроенность материала, начавшегося и закончившегося шепотом человеческих голосов, позволяла воспринимать его как некий разворачивающийся на наших глазах музыкальный сюжет, что представляется особенно ценным, когда речь идет о музыке созерцательного, статичного характера. В результате все это взаимодействие шумов, выдохов, внезапных вскриков, с одной стороны, и красивой тональной музыки с изумительными соло деревянных духовых, с другой, провоцировало на размышления о сущностных, всегда имевших место в человеческой жизни противопоставлениях: вечное — сиюминутное, искусство — небытие, музыка — окружающий мир… ряд можно продолжить. Опять-таки, при всей философской внемузыкальной подоплеке, главным оставалась все же красота звучания — тот случай, когда не хотелось, чтобы произведение заканчивалось. Тем не менее кульминацией вечера, можно сказать, даже всего фестиваля стало другое произведение, менее красивое, но уж очень знаковое в смысле выражения в нем чаяний и дум поколения. Многозначность опусу придавало, прежде всего, само название Ist es genug, отсылающее к протестантскому гимну ХVII века, использованному потом Бахом и многими другими композиторами (вновь постмодернистское включение в контекст истории культуры). Но дело, конечно, не только в названии. В данном случае оно послужило лишь эффектной формой подачи общей идеи произведения. В контексте многочисленных автоцитат из прошлых произведений композитора оно означало некий призыв художника к самому себе: «Не пора ли остановиться?»
Как представляется, отнюдь не многие сидящие в зале соотносили эту музыку с биографией и творчеством конкретного композитора, и то колоссальное впечатление, которое произвел весь этот инструментальный театр, связано с тем, что автору удалось обобщить в нем какие-то очень сущностные стороны современной жизни. Расхаживающий по залу виолончелист, время от времени как бы пробующий расположенные в разных частях зала ударные инструменты, а потом уныло и одиноко затягивающий свои соло невпопад с остальными инструментами; нестройный хор их отдельных, разорванных реплик — все это рождало мысли на темы деструктивности, одиночества, принципиальной невозможности человеческого взаимопонимания — амплитуда толкований широкая.
Завершилось же все это театрализованное зрелище траурной процессией музыкантов, хоронящих контрабас, которая вышагивала со сцены в зал и удалялась — метафора из ряда столь сильных и незабываемых, что объяснять ее нет смысла. Ассоциации здесь могут охватывать как историю культуры («Песни и пляски смерти» Гольбейна, Мусоргского, затем Малер, Берг, Шостакович — цепочку можно продолжить), так и вполне конкретные сегодняшние явления, например, смерть идеалов в жизни, в искусстве и т.д. и т.п.
В завершение разговора о большом мастере, каковым, безусловно, является Фарадж Караев, позволю себе коснуться очень важной составляющей его творческой биографии, а именно — педагогической деятельности. В течение долгого времени Фарадж Караевич вел класс композиции в азербайджанской консерватории. И вот на органном вечере в рамках нынешнего форума прозвучал опус одного из его учеников — «Постлюдия памяти Кара Караева» Джалала Аббасова, произведение, где искренность и чувство получили выражение в композиции, отмеченной печатью высокого профессионализма и вкуса. К слову сказать, солировала на этом концерте Марианна Высоцкая, автор поистине фундаментального труда, посвященного творчеству Фараджа Караева и представляющего своего рода пример современного подхода к анализу музыкальных текстов за счет включения их в широкий контекст истории культуры.

Проповедь на все времена:
вторая кульминация:


Как видим, яркие, неординарные опусы, демонстрирующие самые неожиданные решения на тему «музыка может быть и такой», — все это превратило фестиваль в событие столь же грандиозное, сколь неординарное. Завершала же его знаменитая симфония Лучано Берио в исполнении Государственного симфонического оркестра под управлением Рауфа Абдуллаева при участии московского вокального ансамбля Questa musica. Произведение Берио, созданное в 1969 году, буквально перевернуло представления и о музыке, и о композиторском творчестве, и о музыкальных жанрах. С одной стороны, Берио, насытив третью часть своей симфонии многочисленными цитатами из произведений других композиторов (от Баха до Малера), как бы говорил о дальнейшей невозможности развития индивидуального композиторского творчества, но, с другой, наоборот, провозглашал своим произведением торжество и композиторской фантазии, и самого жанра симфонии, которая, представ в новых формах, сохранила свою концептуальность.
Главной находкой стало разделение всего звукового ряда на оркестровую музыку и звучание человеческих голосов, причем не только поющих, но и говорящих, кричащих, скандирующих тексты, какие — не важно. Главное — рождающаяся в результате полифония. И звуков, и смыслов. Если вновь обратиться к контексту, то есть посмотреть на явление с точки зрения традиций, то можно вспомнить, что идеи превращения говора в музыку (фонетика как звучащая материя) давно витали в искусстве, достаточно вспомнить и поэтов-символистов, и того же Стравинского с его «Свадебкой», но до такого радикализма и синтеза никто еще не доходил. Композитору удалось создать опус, где вербальная и музыкальная стихии, сосуществуя, воспринимались как единое целое, то гармонируя в красивых сочетаниях, как в первых двух частях симфонии, то сосуществуя абсолютно отдельно друг от друга, как в третьей части.
Примечательно, что костяк оркестровой партии этой последней представляет скерцо из Второй симфонии Малера, в свою очередь, основанное на теме из его песни, посвященной проповеди Антония Падуанского, обращенной к… рыбам (которым, конечно же, до нее нет никакого дела). В контексте происходящего на сцене, то есть звучащего вровень с музыкой людского говора и шума, идея тщетности проповеди о добре обретала поистине символическое и наглядное воплощение. В результате на всем протяжении звучания этого пятичастного цикла создавалось впечатление подлинной мистерии, объединяющей слушателей и исполнителей неким настроением сопричастности чему-то, стоящему над повседневной реальностью. Что тут скажешь — это ли не достойное, кульминационное завершение события, каким предстал фестиваль.
В качестве постскриптума, чтобы несколько снизить пафос в его освещении, к тому же перекинуть арку к началу статьи, стоит сказать несколько слов о публике. На этот раз она была далека от той гламурной тусовки, которая все больше отличает в последнее время концерты знаменитостей местного разлива. Конечно, среди слушателей были и случайные люди: раздавался топот каблуков, звучали мобильные телефоны, охранник ходил по залу в поисках хозяйки брошенной на сиденье сумки, был момент, когда дирижер нервно похлопал человеку, закончившему разговор по мобильному телефону. Но все эти штрихи нашей с вами повседневности воспринимались в данном случае как некий третий план разворачивающейся композиции, которая, словно выплескиваясь со сцены в зал, объединяла искусство и жизнь в одно неразрывное целое.



















Deutsche Botschaft       Министерство культуры Российской Федерации             Republique Française              Gemeente Amsterdam       Fonds Podium Kunstum performing arts fund NL           ArtsCouncil Azerbaijan